Неточные совпадения
Огромное количество материала давали мне мои поездки в южнорусские
степи.
Казалось, кто-то дышит,
огромный и усталый, то опять кто-то жалуется и сердится, то кто-то ворочается и стонет… и опять только гудит и катится, как ветер в
степи, то опять говорит смешанными голосами…
Сено и солома
огромными скирдами высились над
степями и служили единственной защитой для табунов во время сильных зимних буранов, шурганов, по-местному, таких, о каких на севере и не слыхали.
В половине мая стараются закончить сенокос — и на это время оживает голая
степь косцами, стремящимися отовсюду на короткое время получить
огромный заработок… А с половины мая яркое солнце печет невыносимо,
степь выгорает, дождей не бывает месяца по два — по три, суховей, северо-восточный раскаленный ветер, в несколько дней выжигает всякую растительность, а комары, мошкара, слепни и оводы тучами носятся и мучат табуны, пасущиеся на высохшей траве. И так до конца августа…
К утру Долинского начали тревожить странные сновидения:
степь Сахара жгучая, верблюды со своими овечьими мордочками на журавлиных шеях, звериное рычание и щупленький Жюль Жерар с сержантдевильской бородкой. Все это как-то так переставлялось, перетасовывалось, что ничего не выходит ясного и определенного. Вдруг река бежит, широкая, сердитая, на ее берегах лежат
огромные крокодилы: „это, должно быть, Нил“, — думает Долинский. Издали показалась крошечная лодочка и кто-то поет...
…Снеговая белая туча,
огромная как небо, обтянула весь горизонт и последний свет красной, погорелой вечерней зари быстро задернула густою пеленою. Вдруг настала ночь… наступил буран со всей яростью, со всеми своими ужасами. Разыгрался пустынный ветер на приволье, взрыл снеговые
степи, как пух лебяжий, вскинул их до небес… Все одел белый мрак, непроницаемый, как мрак самой темной осенней ночи!
Он взял затем еще городок Ташангкан и наконец, достигнув реки Ишим, где начинаются голые
степи, и распределив дань в этом новом своем завоевании, Ермак Тимофеевич вернулся в Искор с
огромной добычей.
За описываемое нами время внешнее положение Московского государства было следующее: на юге
огромными необозримыми
степями отделялось оно от исконных злодеев и хищников — крымских татар; для ограждения от их набегов на границе были построены крепкие города, остроги и засеки, в которых наготове содержались сильные рати.
Мы стояли на плоском возвышении; за нами была
огромная, безбрежная
степь, а впереди бесконечное ее продолжение; вправо обозначалась занесенная снегом низменность и перевал, за которым далеко синела на горизонте гряда леса, куда скрылись наши собаки.